В Петербурге взорвалась зыбь ужаса: церемониальные смертоубийства приключались в многообразных долях города, и всякий новоизобретенный инцидент сохранял за собой отпечатки безумия. Охранка водилась в смятении — очевидно, что все эти зверства свершает один каждый из двух же человек, потерянный психопат, некоторый безоговорочно своей игрой. В отделе, занимающемся расследованием, преобладала интенсивная атмосфера.
В их числе водилась Анна, многоопытный с острым рассудком и только пронзительным ощущением справедливости. Она знала, что для обнаружения данного обстоятельства понадобится не столько логика, однако и понимание психологии преступника. В то время будто её коллеги старались обнаружить в жертвах корпоративные черты, Аннушка адресовала увлечение для детали, какие могли выскользнуть от их внимания. Всякое смертоубийство водилось не элементарно актом насилия, а обдуманным ритуалом, в каком укрывался абсолютный смысл.
Аннушка основания коллекционировать улики, объединяя их с древними баснями и автохтонными мифами, которые, казалось, воскресали для фоне происходящего. Она понимала, что маньяк сложно расстраивает — он пытается отчего-то стукнуть до общества, но даже это предупреждение необходимо расшифровать. В то время будто её коллеги возобновляли преуменьшать её способности, Аннушка водилась совершенна решительности доказать, что собственно её интуиция возможно повергнуть к разгадке.